Читать книгу - "Детский нейрохирург. Без права на ошибку: о том, кто спасает жизни маленьких пациентов - Джей Джаямохан"

удалось узнать, а также обрисовывает в общих чертах предлагаемый им план действий. Как правило, к этому моменту я уже успеваю изучить снимки, чтобы убедиться, что мой помощник – мы – на верном пути. Мне необходимо удостовериться, что наше видение ситуации совпадает. Опыт играет немаловажную роль. Вместе с тем я делаю так не только для того, чтобы проверить работу своих ординаторов: это и моя подстраховка от собственных ошибок.

Точно через такой же процесс обучения прошел я сам, и, как по мне, у меня все сложилось в целом неплохо. Есть, впрочем, еще одна причина, по которой я отправляю ординаторов в бой в авангарде. Ординаторы молодые, смышленые, полные энтузиазма – они запросто могут придумать что-нибудь лучше, чем их начальник, которому за сорок. Порой приходится говорить: «Знаешь что? Я собирался поступить иначе, но твой вариант еще лучше. Давай сделаем, как предлагаешь ты».

Независимо от того, на чьем диагнозе мы останавливаемся, обычно я приглашаю ординатора в операционную, чтобы его связь с пациентом не прерывалась. Как правило, так они запоминают гораздо больше.

Когда же ситуация разворачивается стремительно, приходится отклоняться от привычного распорядка. Я принимаю пациента и его родителей вместе с ординатором, после чего зачастую один из нас удаляется в операционную, чтобы сообщить всем остальным намеченный план действий; объяснить, какое оборудование нам понадобится, а также – под какую музыку мне хочется оперировать. Оставшийся в палате объясняет ребенку или родителям все риски и дает на подпись бланк информированного согласия.

Так как у этого ребенка ситуация неотложная, все происходит по второму сценарию – времени на стандартные процедуры попросту нет. Мы всей бригадой встретились с родителями, а затем дружно отправились готовиться к дальнейшим действиям. Любая потерянная секунда была чревата дополнительным нарушением функций тела мальчика в будущем.

Я нахожусь у кровати мальчика, просматриваю его медкарту, общаюсь с ним. Он в сознании и напуган. Отец стоит рядом со мной. Как только я отворачиваюсь от его сына, он шепчет мне:

– Пожалуйста, скажите честно: это рак?

– Не думаю.

– Ох, слава богу!

Они с женой обнимаются. Затем плачут. Видно, как им полегчало.

Мне очень хочется дать родителям насладиться моментом, однако это было бы нечестно по отношению к ним.

– Это не рак, – говорю я, – но все серьезно.

– Что вы хотите этим сказать?

Я объясняю, что нам удалось найти. Большой, наполненный жидкостью мешок давит на спинной мозг, практически полностью блокируя передачу нервных сигналов. Чем дольше это будет продолжаться, тем выше вероятность, что нарушения не удастся исправить.

– Я хочу сказать, что у вашего сына могут так и не восстановиться функции нижней половины тела: ног, кишечника, мочевого пузыря, половая функция – все функции.

Лицо отца становится напряженным:

– Пожалуйста, доктор Джей, не перед моим сыном. Я не хочу, чтобы он это слышал.

Я подчиняюсь и отхожу на шаг от кровати. Но не потому, что я с ним согласен. Отец на грани срыва. Он просто хочет, чтобы я спас его любимому сыну жизнь. Я же хочу, чтобы жизнь мальчика была наименее болезненной, в том числе и эмоционально.

Я объясняю пациентам поставленный мной диагноз и в общих чертах описываю намеченную операцию. Я говорю все как есть, без прикрас.

– Мы приложим все усилия, чтобы сохранить вашему мальчику функции ног и мочевого пузыря. Нам либо удастся это сделать, либо нет. Функции могут восстановиться лишь частично. Сейчас ничего нельзя утверждать наверняка. Единственная вещь, которую я могу вам гарантировать, заключается в том, что, если не прооперировать ребенка прямо сейчас, все будет только хуже.

Родителей все устраивает. Они просто хотят, чтобы кто-нибудь что-нибудь сделал. Только так они смогут жить в мире с собой. К тому же объяснение им плана наших действий является лишь частью моей работы.

– Теперь, – предупреждаю я, – мне нужно объяснить все вашему сыну.

– Ни в коем случае! – приходит в ужас отец. – Он слишком мал для этого.

И так всегда. Обычно я проявляю немного больше терпения. Обычно у меня больше времени.

– А вам бы разве не хотелось знать, что с вами происходит? – спрашиваю я.

– Конечно, хотелось бы. Но он совсем ребенок.

– Да, очень напуганный ребенок. И моя задача – помочь вашему сыну всем, чем можно. И прямо сейчас для этого мне нужно объяснить ему, что мы собираемся с ним сделать. Я даже помыслить не могу, в каком он сейчас ужасе. Представьте, что вам четыре года и ваши ноги и попа перестали работать. Представьте, что вас без предупреждения погружают в наркоз, а затем вы просыпаетесь с болью в спине и торчащими сзади трубками. Лично мне было бы до ужаса страшно.

– Даже не знаю, – говорит мама.

– Простите, но у нас нет времени. Я уважаю ваше мнение, а вы должны с уважением относиться и к моему, – продолжаю я. – Поверьте, я уже давно работаю с детьми. В конечном счете вы нанесете сыну гораздо больше вреда, если будете все держать в тайне. Кроме того, он мой пациент, а не ваш. Я не собираюсь ему врать.

Немного грубовато, но время работает против нас. У детей необъятная фантазия. Вообразите, какие кошмары он мог бы себе напридумывать, проснувшись в полном неведении? Мне это кажется неправильным. Четырехлетний ребенок не так уж много может понять, но я хочу объяснить ему все на пальцах. С неохотой родители соглашаются, чтобы я поговорил с мальчиком.

– Твои ноги и животик управляются через твою спину. И сейчас она работает неправильно. Мы дадим тебе много разных лекарств, чтобы ты заснул, после чего мы заглянем тебе в спину и попытаемся починить твои ноги и животик – нам же нужно вернуть их к работе, не так ли? Когда ты очнешься, тебе будет немного больно, но через день-два боль пройдет. Возможно, из спины у тебя будет торчать маленькая трубка. Это покажется странным, но от нее больно не будет. И мы вытащим ее из тебя как можно скорее.

На плюшевом медведе Бенни – мы держим его в отделении, чтобы объяснять детям, что собираемся с ними сделать, – я показываю мальчику, что с ним случится.

Наилучший вариант: паренек просыпается не в своей тарелке, у него кругом идет голова, он не понимает, где находится. Когда болевые рецепторы активируются, мальчик почувствует боль, а также что-то у себя в спине, но он подумает: «Так, погодите, доктор Джей же предупредил меня, что так будет. Он сказал, что через день-два боль пройдет. Так что все в порядке». Знание – сила, даже когда